15:45

Немецкий пенсионер: На экскурсиях по Королевскому замку мы надевали тапочки

  1. Новости

В редакцию "Комсомолки" попала статья из немецкой газеты, в которой говорилось об Ульрихе Руске. Немецкий пенсионер после инфаркта и инсульта угодил в калининградскую больницу, ну и, конечно, ужаснулся тамошней обстановке.

– Вместо палаты меня положили в каком-то подвале, где привязали за руки и ноги к кровати. Я не мог пошевелиться! Я звал помощь и полицию! – рассказывает Ульрих. – Каждые пару часов медсестры приходили ко мне и смотрели, жив ли я еще. Как в ваших больницах помогают тем, кому больше 80 лет? Мне сказали, что если тебе 80 лет, в больнице тебе просто так не наклеят и пластырь. Потом меня привязали только за одну руку. Ночью я кое-как отвязался, чтобы сходить в туалет. Потом меня положили в палату на шесть человек. Как так можно лечиться? В такой палате один стонет, другой храпит, к третьему пришли родственники, воды даже нет… Это палата интенсивной терапии? Я пролежал там два дня – ужас!

Изготовление табличек на латинице, которые висят теперь по всей улице, Ульрих оплатил из своего кармана.

Изготовление табличек на латинице, которые висят теперь по всей улице, Ульрих оплатил из своего кармана.

Родные с трудом отыскали старика в больнице с помощью немецкого консульства. На нескольких автомобилях с пересадками на границах его доставили в клинику в Германии. "Из ада я попал в рай" – образно обрисовал ощущения Ульрих.

Как выяснилось, Ульрих – уроженец Кенигсберга. После войны работал плотником в Германии, потом инженером, прокладывал телефонный кабель. Был женат, завел семерых детей. Теперь вдовец – с дюжиной внуков и пятью правнуками.

Последние 20 лет Ульрих Руске живет в Полесске нашей области, но вскоре собирается уезжать в Германию навсегда. Мы отправились к нему в гости и разговорились за чашкой кофе. 

Накормил 300 детей

В Полесске Ульрих в первый раз после войны оказался в начале 90-х годов.

– Горбачев провозгласил Перестройку. Калининградская область, прежде закрытая для иностранцев, открылась, – вспоминает он. – Я тосковал по родине, по Восточной Пруссии. И тут такой шанс выпал – в 1992 году я приехал сюда со своей женой в отпуск на 14 дней. Увидел страшные бетонные дома вместо тех красивых, что были раньше. На разбитых улицах крышки канализационных люков были украдены. Я увидел, насколько тут тяжело жить.

В 14 лет Ульрих стал учеником по строительству судов (на фото в нижнем ряду второй справа).

В 14 лет Ульрих стал учеником по строительству судов (на фото в нижнем ряду второй справа).

Началась инфляция, зарплату людям не платили. А если и платили, то на эти деньги мало что можно было купить. Я был под таким сильным впечатлением, что когда вернулся домой в Германию, решил отправить в Калининградскую область гуманитарную помощь. В наших больницах собрал инвалидные коляски и кресла, медицинские приборы, одежду, кое-какую технику. Несколько грузовиков отправил в Полесск, в больницу. Они были настолько рады, что попросили еще помощи. Я согласился, приехал вновь. Вместе с руководством больницы я поехал в деревню Головкино под Полесском. Там в школе врачи показали мне детей: этот больной, тот больной, этот недокормленный. Поехали в другой поселок, там то же самое. У родителей этих детей не было денег. При Гитлере, когда я был ребенком, я сам голодал. В семье было шесть детей, еды не хватало и я знаю, что это такое. При школах в поселках Полесского района были кухни, но они не работали. Тогда мы с женой собрали деньги, отдали им, сказав: "Откройте кухню, варите суп для детей". Столовые заработали. Вскоре мы помогали уже пяти школам в Калининградской области. 300 детей стали кушать!

Вернувшись в Германию, сердобольный Ульрих через газету начал собирать деньги на помощь детям в России. На блошином рынке продавал вещи, которые ему приносили горожане. Вырученные деньги шли на благотворительность. 

Сначала жил в фургоне

Так доброе дело Ульриха Руске развивалось. Каждый год он привозил в Россию две тонны одежды. Помогал больницам, школам, детдомам. Наладил целый благотворительный поток в Калининградскую область, подключил уроженцев Восточной Пруссии из Канады, Австрии и Германии, открыл сайт в Интернете. В адресной книге пожилого немца было уже 117 контактов, и всем помогал. Нашел деньги на операцию больной раком девочки из Полесска. Организовал прямую поставку дорогущих медикаментов с немецкой фабрики. (Курс лечения ракового больного стоил тогда тысячу марок).

– Лекарства я ввозил в Калининград незаконно, откровенно говоря, – с улыбкой признается он. – Таможенники на границе увидят эту большую коробку с медикаментами и за голову хватаются: "Боже мой! Нельзя столько провозить!" А я говорю: "Это мое. От живота, от сердца, от головы. Это уколы, вот порошки. Я старый, это моя аптечка". Конечно, они все понимали.

Сначала Ульрих останавливался в Полесске в гостевом доме. Потом стал приезжать на машине с фургоном. В доме на колесах, припаркованном на окраине Полесска, он прожил шесть лет подряд.

– Это был хороший дом, но в морозные зимы стенки покрывались коркой инея и льда, так жить было уже нельзя. Я решил построить дом в Полесске, тем более мэр города меня поддержал, – объясняет немецкий пенсионер. 

"Мне жаль уезжать отсюда…"

За 20 лет Ульрих прославился на весь Полесск. О «добром немце» и сегодня тут знают все. Теперь придется прощаться.

– Здоровье совсем плохое стало, не могу продолжать благотворительную работу, - вздыхает он. – Я просто вынужден поехать в Германию, чтобы там находиться под контролем врачей.

В последние деньки Ульрих улаживает проблемы с документами, прерывает договор аренды на землю, продает дом – покупатель уже есть.

– Жаль моего пса Роя – придется его оставить в доме. Это чистопородная кавказская овчарка. Я брал его малюсеньким щеночком, и он мне как ребенок, – чуть не плачет Русске. – И кота оставлю. Мне дети принесли его котеночком 17 лет назад, сказали, что кто-то хотел его утопить… Мне жаль уезжать отсюда. Ведь детям, которым я так долго помогал, теперь помогать никто не будет…

"На экскурсиях по Королевскому замку мы надевали тапочки"

Разумеется, мы не могли не расспросить Ульриха о его прошлом. Приводим самые яркие воспоминания

О Кенигсберге

В Кенигсберге Ульрих родился, жил и ходил в школу в районе Понарт.

- Каждый год мы бывали с одноклассниками в Королевском замке на экскурсии, - рассказал он. - Каждый при входе должен был надеть войлочные тапочки, чтобы не царапать паркет. Мы с удовольствием скользили по полу. Ежегодно я посещал и зоопарк. Только 10 пфеннигов на трамвай у меня не было, так что ходил пешком.

Я хорошо помню старые красивые дома Кенигсберга, застроенный остров Кнайпхов – я бывал в этих домах. От времени они постепенно осаживались, так что ступеньки были разной высоты, гуляли. Я помню памятник Канту и разводные мостики через Прегель, по которым мы с отцом ходили к реке ловить рыбу, а мимо проезжали скрипящие трамваи. По Зеленому мосту мимо Биржи я ходил очень часто или проезжал на велосипеде. Тогда все дети подрабатывали, и я тоже – приносил на стройки пиво для рабочих и разносил газеты. Почтовых ящиков внизу подъезда не было, и мы бегали по всем этажам, стучали в каждую квартиру.

О семье

Когда Ульриху было 5 лет, к власти в Германии пришел Гитлер, вместе с тем изменилась жизнь.

- Я носом прижимался к стеклу и видел, как с оркестром проходили штурмовые отряды СА. На рукавах у них были повязки со свастикой, в руках дубинки. Они охотились за коммунистами. Весь город был завешан флагами с крестами, - вспоминает Ульрих. - Мы росли без матери. Она, родив шестого ребенка, подкинула его под нашу дверь и убежала. У меня было пять братьев и сестер. Отец не мог платить за квартиру, он много работал. Семейные и домашние дела легли на мою 9-летнюю сестру. Каким я рос? Я помню, как однажды во дворе меня поймали какие-то чужаки. Они окружили меня, посадили в деревянную бочку с водой, помыли и одели в свежую одежду и отпустили. Соседи нам помогали, мне часто совали кусочек хлеба.

В 14 лет детство Ульриха закончилось, он переехал в Пиллау и стал там учеником по строительству судов. Но в судоверфи надолго задержаться не получилось.

О войне

- В конце 1944 года в Пиллау военные собрали всех молодых людей старше 16 лет. Я принял присягу, - вспоминает Ульрих. - Зимой нас послали в Данциг, мы шли по льду залива и я встречал повозки с лошадьми, вмерзшими в лед. Мы шли прямо по трупам. Меня призвали в Имперскую трудовую службу (Национал-социалистическая организация, существовавшая в Третьем рейхе в 1933—1945 годах, руководила прохождением гражданами Германии обязательной трудовой повинности - Авт.). Так сформировали пехотную дивизию «Фридрих Людвиг Ян». Форма у нас была не серая как в Вермахте, а зелено-коричневая. На рукаве – свастика, на фуражке – кокарда с лопатой. Но нас в данном случае снабдили не лопатами, а оружием….

…Мое отделение должно было идти в направлении Берлина и занять какую-то деревню. Ночью на шоссе мы увидели русские танки и автомобили и поняли, что идем прямо в котел. На следующее утро командир собрал нас и сказал: «Я вас распускаю. Вы 17-летки с винтовками и автоматами. Как вы будете воевать с колоннами танков? Бегите!». Я и еще три парня решили идти на Восток, через линию русских. Мы набросили на голову и плечи плащ-палатки и двинулись. Поскольку униформа была не серая, а зелено-коричневатая, издалека нас нельзя было отличить от советских солдат. Мы стояли неподалеку от дороги, по которой шли русские танки и грузовики, и делали вид, что разговариваем. Солдаты нам даже махали в знак приветствия, признав за своих. А мы махали им в ответ. Когда в колонне техники появился просвет, побежали. У леса нас обстреляли из миномета, меня ранило в руку. Кое-как дополз до леса. Через две недели встретили регулярную армию Германии и присоединились к ним. Тогда уже стало известно, что Гитлер покончил с собой. Солдаты не хотели воевать, мы шли сдаваться в американский плен. Перед тем как сдаться, я снял с винтовки прицел и выбросил его, саму винтовку разбил об дерево, а остатки утопил в реке. Так и получилось, что помимо стрельб на учениях, я на войне не выстрелил ни разу. Не убил ни одного американца, ни одного русского.

В плену Ульриха прооперировали и направили в лагерь под открытым небом. Через шесть недель он бежал - ночью сделал подкоп под забором и выбрался. Не без проблем добрался до родных, нашел оставшихся в живых сестер. Документов о том, что он выпущен из плена, у него нет до сих пор.

– Получается, я и поныне в бегах, – шутит пенсионер.