Лето в этом году никак не хочет нас оставлять. В густых калининградских лесах по-прежнему царствует зеленый цвет. Он не такой яркий и насыщенный, как весной или в начале лета, он немного грустный. Но все равно – летний. Однако время бежит – осеннее золото с каждым днем захватывает новые территории. Леса под Калининградом, Гвардейском, Знаменском, Черняховском начинают пылать. И среди этих необыкновенно красивых золотых всполохов, под аккомпанемент улетающих в теплые края аистов мы отправились в очередную этнографическую экспедицию.
Мостик с дыркой посередине
Извилистая грунтовая дорога привела нас в поселок Каменское. Он расположен в самом центре нашей области: расстояние до Калининграда и до литовской границы примерно одинаковое. Классическая глубинка. Мы остановились в самом центре поселка возле внушительного немецкого здания на холме. У его подножья – небольшая детская площадка: простенькие качели, песочница, деревянные ворота, на которой вырезана надпись "Центр отдыха "Татоша".
В самом центре на холме возвышается внушительное немецкое здание.
– Построили площадку лет пять назад, да только теперь толку от нее немного, – говорит пенсионерка Надежда Федоровна Исаенкова.
Вместе с крохотной внучкой она возвращается из сельского магазина, где покупала хлеб и сливочное масло.
– Вот сейчас бы девочке в песочнице поиграть, так не получится, – продолжает Надежда Федоровна. – Пойдем, Златочка, покажем дядям нашу песочницу.
Мы подошли к нехитрому деревянному сооружению, но там вместо песка – густая трава и камни.
– Неужели трудно привезти машину песка детям? – недоумевает пенсионерка. – Рядом ведь два карьера. Так, нет – администрацию нашу ни о чем не допросишься. У них один ответ: нет средств. Пойдемте, покажу, как мы к дому добираемся.
Местный "Центр отдыха "Татоша": простенькие качели, песочница и деревянные ворота.
Проходим сотню метров, оказываемся у глубокого оврага, по дну которого бежит ручей. За оврагом – еще один холм, на котором стоят старые немецкие дома. В одном из них живет семья Исаенковых. Через овраг перекинут простенький деревянный мостик. Вроде бы крепкий, даже с перилами. Только вот посередине моста зияет громадная дыра. Неверный шаг – и ты уже бултыхаешься в воде. Златочка, которой не исполнилось еще двух лет, аккуратно берется ручонками за перила, осторожно перебирает ножками и так минует опасный участок. Бабушка, как может, страхует.
По этому ветхому мостику Надежда Федоровна Исаенкова с внучкой Златой ходят каждый день.
– Вот так и ходим каждый день, – вздыхает пенсионерка. – Это Бог миловал, не упали пока. Так эта дыра уже здесь давно, месяца три, никак не могут заделать. Хотя работы-то – пару досок кинуть.
– А вы в администрацию обращались? – спрашиваю.
– А вы попробуйте к ним обратиться! Они меня на порог не пускают. Никого не пускают. У нас глава новый, в том году избрали, из Калининграда, так ему до нас и дела никакого нет.
Поднимаемся на холм. Прямо напротив мостика – братская могила советских воинов, погибших в этих местах в 1945-м году. Гранитные плиты, опоясанные кованой оградкой с немецкого кладбища.
– Пойдем, Златочка, дедушек проведаем, – говорит Надежда Федоровна.
Невооруженным глазом видно, что надгробья не ремонтировали достаточно давно. Фамилии героев читаются с трудом – краска на буквах давно стерлась. У гранитных плит лежат скромные венки – облупившиеся и жалкие. Их положили 9 мая и на этом память о павших оборвалась. Жители Каменки цветов к мемориалу не носят. Раньше школьники ходили, но теперь и их нет. Только Надежда Исаенкова с внучкой посещают братскую могилу по дороге из магазина. Пенсионерка стоит здесь подолгу, вспоминает.
Братская могила советских воинов в Каменском давно ждет реставрации.
– Мне 75 лет уже, сынок. Вся жизнь прошла в этих местах. В 46-м году приехала в Междуречье, а с 60-го года здесь живу, в Каменском. Работала бухгалтером в совхозе. Хорошая была жизнь, в сто раз лучше, чем сейчас.
– А чем лучше?
– Ну как же?! Совхоз ведь наш давно развалился, работы здесь нет вообще. Моя дочка в Калининграде работает продавцом, я вот с внучкой сижу. Цены в магазине большущие и с каждым днем все растут и растут. Детский садик у нас был на 93 места, теперь нет его. Школа только начальная осталась, до 4 класса. Медпункта нет. Поработала девочка-врач год у нас – не выдержала, уехала. А в больнице в Черняховске очереди всегда. К кардиологу мне надо, говорят, 10 дней ждать, а у меня давление! Не жизнь, а… Вот, молодец, Златочка, каштан нашла. Подари дяде каштан, моя девочка.
Тевтонский заповедник
Каменский дом культуры располагается в здании немецкой кирхи. Это еще добротный дом с толстыми стенами и стрельчатыми окнами. Правда, на двери висит тяжелый замок. Однако клуб, как сказали нам позже сельчане, работает. Он открывается примерно в пять вечера и там проходят занятия различных тематических кружков. Словом, жизнь теплится.
А вот у величественного здания из красного кирпича, которое находится напротив клуба, на противоположном холме (надо сказать, что Каменское целиком и полностью состоит из холмов и седловин, протянувшихся между ними), судьба куда более печальная. Это здание – орденский замок Заалау, построенный братьями-крестоносцами в 1352 году. До наших дней дотянул лишь краснокирпичный каркас южного флигеля – четыре стены с окнами, но без крыши. Чем-то напоминает знаменитую Бальгу. От северного флигеля сохранился только фундамент из неотесанного полевого камня.
Все это руинированное богатство утопает в такой густой траве, что кажется, как будто здесь не ступала нога человека уже много десятков лет. Крестоносцы построили, пожили и ушли. С тех пор все запущено. Когда идешь сквозь заросли дикой малины, крапивы и всевозможного чертополоха, из-под ног, точно стремительные молнии, "вылетают" метровые ужи. Время от времени в кустах раздается жалобный писк – рептилия поймала и проглотила очередную несчастную полевку.
Этот "заповедник" появился в послевоенное время. В 1939 году, как свидетельствуют историки, замок представлял собой внушительное сооружение, в котором располагалась сыроварня, винокурня, помещения для жилья. В боях за Восточную Пруссию Заалау не пострадал, а вот в последующие годы превратился в зарастающую кустарниками руину. Точно издевка выглядит проложенная пару недель назад асфальтовая пешеходная дорожка. Она ведет из центра поселка к краснокирпичным развалинам и обрывается там, где заросли кустов особенно густые и прожорливых ужей особенно много.
Пробравшись сквозь прусские джунгли, мы попали на задний двор сельской администрации, заставленный старой сельскохозяйственной техникой. Память о некогда богатом совхозе.
– А вы откуда, ребята? – на пороге администрации появилась белокурая женщина.
– Вот, замок ваш смотрели, – отвечаю. – И сильно расстроились оттого, что вы за ним не ухаживаете.
– Мы? – искренне удивилась дама (по ее глазам явно читалась принадлежность к сельскому бюрократическому классу). – Так замок не наш, мы не имеем к нему никакого отношения.
– А чей же тогда? Вроде бы на территории вашего сельского поселения…
– Вроде бы да кабы. Его уже давно предприниматель Яновский купил из Черняховска. А собирается он его восстанавливать или нет, это у него надо спрашивать. Мы же не можем к этому замку даже подступиться. И вообще, вам надо с главой администрации говорить.
Кладбище старой сельскохозяйственной техники мы обнаружили на заднем дворе сельской администрации.
С главой поговорить не удалось – он был на очередном совещании (подозреваю, посвященном предстоящим выборам) в Черняховске. Зато на крыльце администрации появился его зам – Сергей Александрович.
"Людям ничего не надо"
– Люди здесь живут такие, которым ничего не надо, ни-че-го, – внятно охарактеризовал чиновник текущее в Каменском положение дел. – Им все по-барабану, им все должны на блюдечке принести. Я был этому поражен, потому что недавно приехал из Казахстана.
– Люди людьми, а дырку в мостике почему не заделаете? Нам местные жители рассказали. Ведь ваша зона ответственности.
– Дырку? Тут не все так просто. Мостик сломали местные хулиганы. И все про это знают, жители поселка прекрасно знают, кто это сделал и когда. Они же, эти варвары, сожгли недавно и сарайчик возле дома культуры. Мы соответственно обратились в милицию с просьбой разобраться в этом деле. Прошло время, и мы получили отказ. Время идет, а милиция бездействует. Правильно же, что виновные должны быть наказаны?
– Правильно.
– Вот так. А воз, как говорится, и ныне там. А у нас, у администрации денег нет на глобальные проекты. Предприятий в поселке нет, от совхоза осталось только то, что вы во дворе видите, – Сергей Александрович показал на поломанную технику, – работать людям негде. Много пьющих…
– Я слышал, карьеры у вас рядом работают…
– Карьеры-то работают, только налоги они платят не нам, увы.
– Но чем-то же вы можете похвастать? Асфальтовую дорожку к замку проложили.
– Это да. Через неделю закончим. Поставим фонари, скамеечки, будет красиво. Но все это сделано в рамках программы конкретных дел. Губернатор нам денег на это выделил. Бюджет же у нас совсем крохотный.
В поселке Каменское живет сегодня около 700 человек. Работает три небольших магазина. Каждое второе воскресенье сентября проходит День села – выступают артисты художественной самодеятельности. Центр поселка украшают несколько плакатов с социальной рекламой. На одном из них написано размашистыми буквами: "Заплати налоги"!, на другом – "Укрась свой дом"! При этом треть домов в Каменском, а может, больше, украшать некому. Их жильцы покинули поселок навсегда. Нет работы, нет денег, жизнь остановилась.
P.S.
Таких поселков, как Каменское, в нашей области десятки, если не сотни. Судьба их очень похожа. В немецкое время – уютные, ухоженные населенные пункты, сияющие красными черепичными крышами частных домов и остроконечными шпилями кирх. В советские годы – колхозные или совхозные "базы" с комбайнами и тракторами на улицах и сельскими танцами под живую музыку. Сейчас – стремительно разрушающиеся поселения, из которых бежит народ, потому что не видит смысла жить там, где по сути ничего нет. Даже врача.
Можно, конечно, сбежать из этой безнадеги в Калининград или куда подальше. Можно постоянно говорить про недостаточное финансирование и неблагополучный менталитет (почему-то в другом поселке Черняховского района – Свободе, куда мы ездили летом, – все в порядке и с первым, и со вторым). Но можно пойти по другому пути: найти и посадить в землю то зерно, которое через несколько лет принесет всходы.
Попытаться, наконец, снова начать обрабатывать землю. Очистить от кустов и деревьев тевтонский замок Заалау, пригласить туда туристов и продавать им простенькие сувениры. Убрать с фасада идиотский плакат "Укрась свой дом" и покрасить здание свежей краской. Почему бы не розовой? А под окнами разбить полисадник.
Взять три или четыре доски, молоток, пару десятков гвоздей-соток и починить пешеходный мостик, чтобы Надежда Федоровна и маленькая Злата могли спокойно возвращаться домой. Покрасить буквы на мемориале погибшим воинам. Да много чего можно сделать, если любить свой дом, свою семью и землю, на которой живешь. А если нет этой любви, то дыра в мостике будет зиять еще не один месяц. Пока кто-нибудь не упадет в речушку и не сломает себе шею.
СПРАВКА "КП"
"Соленая" крепость
Замок Заалау был построен тевтонскими рыцарями в 1352 году. Его название происходит от прусского слова "заль" – "соль". В этих местах когда-то в незапамятные времена были соляные копи.
Замок нес сторожевую функцию и предназначался для защиты от нападений литвинов. Замок располагался на холме у ручья в трех километрах севернее Прегеля на месте бывшей прусской крепости Востополо. Это был небольшой прямоугольный однофлигельный замок с оборонительной стеной. Здание построили на фундаменте из гранитных валунов, стены из обожженного кирпича имели традиционный для орденских построек ромбовидный узор. Рядом с замком вскоре образовалось поселение с мельницей и двумя трактирами.
Летом 1376 года великий князь Литвы Ольгерд и Кейстутис вторглись в Надровию (территория современного Черняховского и Гвардейского районов – Ред.). Отряд Кейстутиса дошел до Велау (нынешний Знаменск – Ред.), а на обратном пути осадил замок Заалау. В результате штурма литвины захватили замок и сожгли. Но вскоре цитадель была восстановлена.
(Из книги А.П. Бахтина "Замки и укрепления Немецкого ордена в северной части Восточной Пруссии").